Красная розочка. Рассказы и повести - Алексей Сухих

Красная розочка

Рассказы и повести

Алексей Сухих

© Алексей Сухих, 2016

© Алексей Сухих, фотографии, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Алексей Сухих

Тебе двадцать, а мне восемнадцать…

Не года, а жемчужная нить.

Коль не нам, так кому же влюбляться?

Коль не нас, так кого же любить!

(студенческий фольклор)

Красная розочка

Мне было уже больше чем тридцать три года. Я один раз развёлся и жил не по плану, а как получится. В начале солнечного и жаркого июня месяца занесло меня в приятельский дачный дом в уютной небольшой деревеньке, где я занимался ничего не деланьем. И в один из дней стал разбирать пластинки пятидесятых, устанавливая их одну за другой на проигрыватель, не глядя на этикетки. И только по мелодиям раскладывал на две кучки – понятно зачем. И вдруг после Утёсова, Шульхенко, Виноградова неожиданно сочный чувственный голос певицы на ужасно ломаном русском запел: «Как у нас в садочке, как у нас в садочке роза расцвела… И любовь как роза тоже расцвела…… Я не хочу больше ждать, повьерь, что я тебя лублю… Красную розочку, красную розочку я тебе дарью…» Я посмотрел на диск. Гелена Лоубалова, чешка, пела про любовь. Мне пела…

Тогда мне было шестнадцать с половиной. Был тёплый конец августа.

Я только три дня назад возвратился после двухмесячного изнурительного вкалывания на сельской стройке в «дикой» бригаде, где заработал полторы тысячи рублей. Эти большие деньги мне были нужны для приобретения вещей, на которые не было статей в скромном бюджете моих родителей. И сейчас я стоял вместе со своими друзьями Виктором и Николаем из параллельного класса у райотдела милиции. У левого бедра на тонком ремешке у меня покачивался элегантный фотоаппарат «Зоркий – Лейка», выглядевший не хуже чем кортик у морского лейтенанта. А на левой руке блестели позолоченные часы с такой же центральной секундной стрелкой – последний крик часовой моды. Продублённое двухмесячным пребыванием под солнцем бронзовое лицо и прочие не закрытые одеждой части тела, контрастно оттенявшиеся белой рубашкой, делали меня в глазах моих друзей мужественным и сильным. Да я и сам ощущал, что за лето повзрослел и начал вызывать интерес у встречных незнакомых девушек. Да и время пришло. Мы десятиклассники. И у милиции стояли потому, что получили новенькие паспорта и стали официальными гражданами Советского Союза. И мы все трое стояли и рассматривали свои паспорта.

– Это я-то гражданин, – засмеялся Колька и сунул паспорт в карман. – Не пойти ли, граждане, мяч погонять, пока лето не кончилось.

– Ну, уж нет! – ответил Витька и ещё раз внимательно перелистал паспорт. – Гражданами, да ещё Советского Союза просто так не становятся. Дело, как я понимаю, пахнет керосином. У кого что в карманах?

– Не надо по карманам, – остановил я друзей. – У меня после покупки этих безделушек кое-что ещё осталось. Две бутылки портвейна за мной.

– А портвейн нисколько не хуже футбола, – гоготал Колька. – Так же весело.

– У взрослых должны быть свои развлечения, – заявил Витька. Он всегда был выразителем мнений в нашей компании и делал заключения. – Что мы как мальчишки! Футбол, рыбалка, лесные похождения. Много вы видели взрослых ребят, которые так живут. Вот сейчас допьём, поболтаемся по улицам и в горсад на танцевальную веранду. Сегодня пятница. Оркестр играть будет. Правда, Лёнька! – обратился он ко мне. – Ты со своими часами и камерой всех девчонок завлечёшь. Тебе уже пора девушкой обзавестись. Маринка по тебе вся исстрадалась…

– Да ладно тебе, – смущённо протянул я.

Витька немного хитрил. Ему очень нравилась хорошенькая Марина из моего класса, а она его вниманием не одаряла и была очень мила в общении со мной. Во всех девятых и десятых классах в школе крутилась повальная любовь. И если десятиклассники всегда были отделены от остальных школяров своим статусом, то у младших постоянно горели лица от переглядываний, записок и шушуканий в кружках на переменах и после уроков чаще школьники расходились парами, а не кучками. И Николай, и Виктор нашли своих девочек, и вечерами их было нелегко отыскать. Девчонки моих друзей были подругами и по-дружески сообщали мне о девчонках, которые были бы согласны со мной познакомиться. Но я только улыбался в ответ и говорил, что ещё не созрел. Но это была неправда. Любовь горела во мне. Я много читал и был романтиком по натуре и самовоспитанию. Десятки романов о всепоглощающей любви и невероятных приключениях и подвигах всех времён и народов прокручивались моим сознанием, и я каждый раз пропускал действия героев через себя, совершая необыкновенные подвиги во имя своих прекрасных дам. Наказывал злодеев и подлецов, и кидал к ногам своих возлюбленных свои победы и отдавал им своё верное сердце… И никак не мог вообразить, что могу подойти к нравящейся девочке и просто сказать ей: «Давай дружить!». Просто так, без всяких подвигов во имя и за. И как глубокий романтик жестоко отнимал у девушек их право любить мальчишек ни за что, без подвигов. И не понимал Маринку, считая себя совершенно недостойным её. И жил полный любви и, не влюбляясь после совершенно детской влюблённости. В третьем классе это было. Осенью в классе появилась новая девочка по имени Ира. Ирин в классе у нас не было. Правильное личико, тёмные волосы с кокетливым бантиком на голове, она отличалась от нас. Наверное, потому, что она откуда-то приехала, из неизвестного нам мира. Так и было. Её отца, офицера, перевели в наш военный объект. До неё я к девчонкам был равнодушен. Общался со всеми весело и не было у меня сомнений в том, чтобы подойти, дёрнуть за косичку, потом убежать или дать себя догнать и шутливо отбиваться… А тут нет!? Только соберусь выкинуть обычную шутку и… прохожу мимо. Духу не хватает. Я провожал её из школы домой, идя сзади метрах в триста и догадался, что влюбился. Приходил домой хмурый и задумчивый. Так дожили до весны. А в мае её отца снова куда-то перевели и Ира уехала. Я стоял недалеко от её дома, когда грузили вещи… Ира суетилась вместе со всеми, но меня не замечала. Потом грузовик ушёл. Подъехал открытый легковой ГАЗик. Семья вышла и разместилась. «Всё!» – сказал я себе. Машина тронулась и тогда Ира повернулась и с улыбкой помахала мне рукой. Поворот был близко – машина скрылась, газанув и пустив клубы пыли. Мне было грустно и радостно.

– Ну, ещё раз за граждан! – сказал Колька. Мы сдвинули стаканы и допили вино за свои паспорта.

– Прощай, детство, – подвёл черту Витька и мы пошли потолкаться в вечерней уличной суете.

Когда мы вошли в парк, уже смеркалось. Оркестр, сидевший в «раковине» на танцплощадке, доиграл весёлую «Рио—Риту» и затих. Оркестранты, должно быть, удалились покурить. Врубилась радиола шлягером сезона. Я не хочу (ударение на «о») больше ждать, повьерь, что я тебя лублю… Красную розочку, красную розочку я тебе дарью!» На чрезвычайно ломаном русском, сочным чувственным голосом зарубежная певица пела о нетерпении любви. Кто кому дарил красную розочку было непонятно, но музыка и слова завлекали, а ломаный язык только прибавлял очарования. И вдруг на аллее появились две девушки и в вьющихся тёмных волосах одной из них сверкала натуральная красная розочка.

– Лёнька! – дёрнул меня за руку Витька. – Смотри. Красная розочка, самая настоящая.

Он произнёс эти слова громко, почти крикнул. Девушки оглянулись на нас. У Красной розочки были яркие голубые глаза. Она улыбнулась, и мне показалось, что улыбка направлена только мне. Ещё мгновение и девушки пропали в толпе.

– Лёнька! – повторил Витька. – Это же сама любовь. Пойдём знакомиться.

– Не суетись. – остановил его Николай. – Сейчас наши девочки появятся. А тебя, Лёнь, он сплавляет, чтобы у Маринки надежд не осталось и она на него обратила внимание..

– Всё равно, идём на площадку. А вдруг она нездешняя.

– Я не пойду. У меня голова нетрезвая, – сказал я. – Удачи вам.

Когда я выходил из парка, на площадке снова запустили «…я тебя лублю» и девушка с красной розочкой в волосах и голубыми глазами показалась мне самой прекрасной из всех кого знал, о ком мечтал…

Десятый класс ворвался полуоткрытой дверью в большую жизнь. Преподаватели разговаривали с нами вежливо. Мы вели себя степенно. Многие девушки завели себе взрослые причёски. Мальчики стали появляться в галстуках. Неосознанная ещё грусть сквозилась в лицах в предверии неминуемого расставания и таяла в лучах любви. Любовь влетала в классные комнаты, как сквозняк. Влюблены были все. И я тоже. В незнакомку, в «Красную Розочку». Я знал «Незнакомку» А. Блока наизусть. И возвратившись из парка, где я её увидал, я достал томик стихов и стал писать «свою незнакомку с красной розочкой», соединяя её с песней. Бедный Блок! Я исписал тетрадку и сжёг её. Но каждый вечер моё перо снова и снова марало бумагу в моей безумной надежде найти слова, которым веришь сразу без оглядки. Я верил, что найду эти слова. Я мечтал. Я был влюблён в реальную прекрасную незнакомку.